Георгий раб Божий - Дорога домой[Книга 1, часть 1]
Вначале все обрадовались, что дела пошли лучше. Затем обозлились, потому что нужно было работать быстрее и эффективнее в разы. Потом все дружно возненавидели мужа, поскольку он никому не давал возможности «спокойно работать». Все это время бывший понимал — вопрос о финансовом состоянии компании вскоре встанет ребром и на него нужно будет дать вразумительный ответ. Интересы всех участников событий совпали. Пока мы были заняты делом, бывший вместе с моим отцом готовили коварный план.
Для злодея, все люди злодеи! Для вора — все воры, которые всего лишь умеют хорошо скрываться и пока еще не попались. Родители, обольстившись словами бывшего, решили — мой муж приехал в Москву, чтобы захватить компанию и ограбить всех нас. Но никто из них не знал, что о компании он узнал уже в Москве, в анкете я указала, что работаю рядовым менеджером.
Сбившись в стаю, все — мой отец, бывший и подавляющее большинство сотрудников компании, набросились на нас и закричали — ату их, ату! Заручившись поддержкой отца, бывший получил контрольный пакет акций и произвел силовой захват компании. Вначале он обнулил счета, затем обанкротил компанию и открыл новую, где акционерами были уже только они с отцом.
Российские законы смешны, несуразны и аморальны! Если вы стащите в супермаркете чипсы, вас засадят в тюрьму года на три, но если вы грабите компании, занимаетесь недружественными поглощениями или силовым захватом предприятий, привлечь к ответственности вас будет крайне сложно.
Название компании бывшие компаньоны оставили прежним, бренд был хорошо раскручен. Вину за банкротство возложили на меня и подали в арбитражный суд, адрес для корреспонденции указали свой. Суд признал меня виновной, поскольку о суде я даже не знала. Зато узнала о вынесенном им решении, вступившем в законную силу — в этом удовольствии мои компаньоны отказать себе не сумели. Все мои акции пошли на покрытие недополученной прибыли, издержек и неустоек. Оборудование, машины, технику и мебель компании коммерсанты перепродали самим себе за безценок; перевели клиентскую базу; на работу в новую компанию сотрудники перешли полным составом. Поставили вооруженную охрану на производственное здание; не отдали наши личные вещи и не вернули итальянскую мебель, которую муж привез из Киева для своего рабочего кабинета. Под угрозой немедленного увольнения сотрудникам запретили с нами общаться.
Затем бывший подал на меня в суд за невыплату зарплаты работникам компании, заявления написали одиннадцать человек. Потом обвинил мужа в хищении месячного фонда заработной платы производства, хотя мы и свою не получали последние два месяца. После, подал в суд на раздел моей квартиры, доставшейся мне нечеловеческими усилиями. В наше отсутствие часто забирался к нам в дом, ключи забирать у него мне было неловко — не хотела травмировать, и не побрезговал забрать вещи, которые посчитал своими. Исподтишка испортил дорогой телевизор, всю аппаратуру, компьютеры, принтер, стиральную машину и холодильник. Угрожал мужу физической расправой, и вообще, наделал нам очень и очень много всяких мерзостей.
На нас вылили тонну помоев — меня представили перед всем миром женщиной свободного поведения, которая каждые семь лет должна сменить мужчину. В суде меня называли буфетчицей, пытаясь доказать, что деньги на квартиру я заработать самостоятельно не могла, что я просидела всю свою жизнь в теплом кресле и проработала статисткой, и все в таком духе. А мужа представили как альфонса, сожителя, растлителя малолетних и человека самого низкого пошиба. И мои родители не только полностью во всем поддерживали бывшего, но и приняли самое активное участие в этой охоте на собственную дочь и ее мужа.
С несовершеннолетней дочерью на руках мы остались без всего: не было средств не только на адвокатов, но даже на продукты питания. Самое ужасное было в том, что я не могла понять отца. Если с бывшим все было понятно — он оказался отъявленным негодяем и мы были для него чужими людьми. Но почему мой родной отец сделал такой ужасный выбор и предал не только меня, но и внучку, которую невообразимо любил? Прежде я даже предположить не могла, что подобное вообще может произойти.
Первый раз в своей жизни мы оказалась в ситуации, когда в магазин было идти незачем. Не было возможности приобрести дочери элементарные вещи для школы. Втроем мы прошли через жуткий голод, невыносимые унижения, безконечные слезы и горечь от предательства когда-то близких людей.
Пока мы продавали вещи из дому, мои бывшие компаньоны вольготно радовались жизни, пользуясь тем, что мы с мужем успели сделать: умопомрачительно высоко взвинченные объемы продаж, новые продукты, блестящие перспективы. У нас были непередаваемые лишения, а у них — безконечные заграничные вояжи, покупки новых недвижимостей, автомобилей, и новая развлекательная программа: разбирательства в судах с дорогими адвокатами и тотальное высмеивание бывшей жены и ее сожителя.
Вспоминать те дни трудно и больно, сердце по-прежнему сжимается от пережитого предательства, но тогда мне казалось, что это конец — жизнь остановилась навсегда. Пытаясь понять выбор родителей, вычеркнувших из своей жизни дочь и внучку, я просто не могла поверить в случившееся. В те дни я много передумала и многое проявилось в другом свете. То, что я всегда пыталась отодвинуть от себя и старалась не брать во внимание — поступки родителей, их слова и безконечные требования. Ежедневно я обязана была справляться об их здоровье и относиться к ним крайне почтительно, как к людям, подарившим мне жизнь и многое, многое другое. Вспомнились слова бабушки, вспомнилось строгое детство, постоянный прессинг, полное отсутствие ласки и любви. Строгость, почитание и безпрекословное подчинение — девиз моих родителей. Твой номер восемь — когда надо, тогда спросим… это любимые слова моего отца в мой адрес.
Когда мне исполнилось тридцать три года, я неожиданно узнала, что у меня есть сводная сестра. В юности от отца забеременела девушка, после долгих сомнений он женился, родилась дочь, а потом он ушел — продолжил ухаживать за моей матерью. Именно за это дедушка Алексей отца невзлюбил, однако после долгих уговоров смирился, и дал согласие на брак, но относился к нему всегда холодно. Алименты отец платил, но с дочерью не виделся. Встретился, когда ей исполнилось 18 лет. После встречи сказал: — я понял, что мы разные люди, нам не о чем было говорить. Все, больше он ей никогда не интересовался … Но я недоумевала, почему от меня скрывали это? Родители так и не дали мне возможности познакомиться с моей сестрой, хотя я очень их просила. Тогда я не понимала, а сейчас… сейчас я увидела родителей уже с другой, неприглядной стороны, которую так долго не хотела замечать.
Пытаясь отвоевать хоть что-то, мы с мужем писали многочисленные заявления и письма в милицию, прокуратуру и всевозможные правоохранительные инстанции, которых у нас — пруд пруди. Часто нам даже не отвечали, бывший научился покупать всех и каждого. В конце концов мы плюнули на все и решили подать на раздел производственного здания, купленного в браке — оно принадлежало мне по закону безоговорочно.
В отличие от бывшего, муж не поменял гражданство и работу мог найти только неквалифицированную. От последней моей записи в трудовой — гендиректор, работодатели шарахались, как от полной неудачницы. В конце концов, мы были готовы работать кем угодно, лишь бы выжить. Какое-то время я работала нянечкой, какое-то время муж продавал батарейки в палатке, потом работал кладовщиком.
Не было денег на адвоката, нередко — даже на поездку в суд. Очень долго я надеялась, что родители опомнятся и помогут разделить здание честно, я надеялась на их человечность и справедливость, но и здесь меня ожидало разочарование. Три человека — мой отец, моя мать и бывший, сцепившись в одну связку, отчаянно и вероломно бились, чтобы нам с мужем ничего не досталось. В ход шли ложные обвинения, состряпанные наспех документы, оплаченные свидетели и ангажированные судьи.
Против нас наняли целое адвокатское бюро из нескольких хорошо оплачиваемых адвокатов. Одновременно пытались разделить мою квартиру. Родителей не остановил даже факт, что они пытаются отсудить ее у собственной дочери в пользу бывшего зятя. Все что угодно, любой ценой, но чтобы никогда и ничего не досталось моему мужу. Никто даже не потрудился узнать, что ему как раз это и не нужно, он до сих пор даже не прописался у меня. Да и как он может что-то сделать, если квартира куплена не в браке? Ополоумев, родители не знали самого важного — бывший просто мечтал прописать в моей квартире свою дочь и донимал меня с тех пор, как я ее купила и до тех пор, пока мы не развелись. Слава Господу Богу, но отсудить квартиру они не смогли.
Тяжба за здание длилась долгих четыре года. В конце концов судья вынес решение разделить здание, каждому по равной доле. Но в здание мы до сих пор попасть не можем — компания продолжает выпускать продукцию, на каждом входе стоит по охраннику. Теперь следует выделить долю в натуре, это новый суд, время и деньги… Все еще хуже, чем раньше — ко всему прочему, нам теперь нужно платить налог. Налог за здание, которое принадлежит нам только теоретически.
